Со времен исторического Постановления Верховного Совета СССР от 29 декабря 1989 года «Об экологическом оздоровлении страны» судьба множества природных ценностей в России стала сначала обнадеживающей, потом тревожной, и наконец по-настоящему трагической. Как известно, это Постановление поставило жирную точку на массовых многолетних коммерческих заготовках кедра на юге Дальнего Востока, создав массу сложностей лесопромышленным компаниям в Приморье и Хабаровском крае и их покупателям в Японии и Китае. Борьба пытавшихся выжить лесопромышленников за отмену или смягчение запрета на рубки кедра от 1989 года шла все долгие 30 лет с переменным успехом, в основном, в рамках региональных правил рубок. – основного документа, расписывающего, что можно и чего нельзя в кедровом лесу, и какой лес считать кедровым. Остановить это удалось только в 2011 году, когда Рослесхоз под давлением общественности включил кедр в правительственный перечень пород, коммерческая заготовка которых запрещена.
Все эти годы государство, оставаясь хозяином российских лесов, старательно забывало о второй извечной части лесной отрасли России – промысловом хозяйстве, в котором кедровый орех всегда занимал почетное место наряду с продуктами промысловой охоты. Понятно, что ореха может быть много лишь там, где жив сам кедровый лес со всей его пищевой цепочкой – от птичек и белок до оленей и тигров. Но пост-советская практика сложилась так, что тайга превратилась в умах управленцев и самих таежников в месторождение бревен, которые, будучи тут же проданы китайцу за наличные доллары, стали спасением брошенных государством сел и деревень.Малая экономика лесных промхозяйств, государственных и кооперативных, была отброшена как незначимая мелочь. Оставаясь в реестре видов лесопользования под категорией «недревесные продукты леса», орех надолго оказался традиционно интересен лишь самим жителям тайги, а коммерчески – вездесущим китайским скупщикам.
В тысячах выживших малых и средних сел ДВ-Сибири уже добрую четверть века в лесном комплексе у нас вольготно правит китайский бизнес - не только древесный, и далеко не всегда легальный. И если после включения в 2011 году кедра в список запрещенных породкедровники оказались в относительной безопасности, ресурс кедрового ореха доныне остается в глубоко «серой» зоне местной экономики. Как отмечают эксперты WWF, в тайге все чаще происходит столкновение «диких» бригад между собой и с местным населением за лучшие участки при заготовке ореха. Ите и другие изымают этот ресурс в основном на основании прав на обеспечение так называемых собственных нужд граждан (Ст. 11 ЛК РФ), от чего ни лес, ни государство, ни местные бюджеты не получают ни копейки.
При этом преследуется чистый коммерческий интерес: заготовка ореха в промышленных объемах ничем законодательно не ограничена. Инемногие легальные заготовители – арендаторы, взявшие на себя огромные обязательства по лесному участку, ограничены нормами Проекта освоения лесов и договора аренды, не имеют права не пускать дикие бригады к себе на участок. Ни у лесников, ни у правоохранительных органов нет реальных оснований выгнать таких «предпринимателей» из леса, поскольку установленные региональные нормативы «своих нужд» не имеют привязки к срокам и территориям заготовки. Не говоря уж об отсутствии реального контроля. А китайские скупщики ореха с готовыми деньгами, или их местные доверенные лица, легко проникают в любую деревню. Хотя и проникать не надо – они уж четверть века в сибирском приграничье свои «в доску», что называется. Орех для них – побочный доход, щедро оплаченный китайским рынком переработки.По оценкам того же WWF,оборот таких «собственных нужд» граждан перерастает некоторые сферы региональной экономики.В урожайный по ореху 2014 год общий оборот его составил около 4.5 млрд руб., ушедших за пределы всех бюджетов.
Справедливости ради отметим, что и на Дальнем Востоке, и в Сибири, достаточно инициативных групп и компаний, посвятивших себя освоению ценного ресурса – кедрового ореха, несмотря на все проблемы с законодательством и пресс китайского рынка. Крупная перерабатывающая компания из Новосибирска «Натси» много лет напрямую скупает и сибирский, и приморский орех, поставляя его продукцию на внутренний и внешние рынки. Есть такие энтузиасты и в Приморье, и в Хабаровске. Переломным можно считать опять же инициированный Амурским WWF договор аренды обширной орехопромысловой зоны на Бикине для заготовки дикоросов, выигранный на аукционе в 2009 году удэгейской общиной «Тигр». Эта инициатива дала мощный импульс к развитию национального хозяйства коренного населения и одновременно к созданию сильной хозяйственной структуры, способной вывести кедровый орех Сихотэ-Алиня на серьезные мировые рынки. Властям края оставалось лишь подтолкнуть мелкие частные хозяйства и общины разных муниципальных районов к объединению и обеспечить им рыночную поддержку.
Но сложилось все иначе. Властям региона и их московским хозяевам куда интереснее были проекты в сфере нефтегазовой и строительной, чем эти ореховые пустяки. И на Бикине развитие получил совсем другой проект – национальный парк Бикин, предложивший местному сообществу иной сценарий развития и процветания. Это была реальная попытка властей и гражданского общества Приморья выстроить компромисс между интересами коренного населения и защитников среды обитания тигра. Значительная часть кедровых ресурсов, на которых была основана аренда общины «Тигр», отошла нацпарку, в границах которого заготовка ореха опять же ограничена только «собственными нуждами» коренных удэгейцев.
Обещанные на стадии предварительных дискуссий по нацпарку изменения в Законе об ООПТ, предполагавшие в том числе возможность орехового промысла в хозяйственной зоне нацпарка, так и не были реализованы из-за очевидных экологических рисков. В условиях постоянной сдачи природоохранных позиций последних лет на уровне Правительства и Госдумы, экологи резонно опасались, что снятие запрета на коммерческое использование продукции с территории ООПТ, даже в эксклюзивном порядке только для нацпарков и только для аборигенов, откроет некий «ящик пандоры» для бизнеса. Как его уже не раз пытались открыть, протаскивая разрешение что-то строить на ООПТ под прикрытием «науки, рекреации и собственной инфраструкткры». Почти всегда это означало возможность для людей при власти и деньгах обзавестись престижной заимкой в дикой тайге с доступом для элиты.
Конфликт между федеральным учреждением – нацпарком и местной общиной, еще недавно обладавшей на Бикине абсолютной властью и авторитетом, был таким образом запрограммирован. Хотя вполне, при активном и разумном посредничестве властей и готовности сторон, мог бы быть трансформирован в уникальную модель экономического сотрудничества. При создании парка общине благосклонно был оставлен приличный участок тайги, но для раскрученной с 2009 года деятельности и уже освоенного рынка ореха, этих ресурсов стало явно не хватить. Сегодня, по разным данным, община скупает орех в других районах края, пытаясь выполнять заключенные деловые соглашения и вывести рынок ореха из затяжной многолетней тени. Как утверждают в нацпарке – нарушений в этом бизнесе хватает, впрочем, как и перекосов и дыр в нашем законодательстве об охраняемых территориях. Но ведь у нас, как с горечью заметил президент, и с космодрома деньги воруют миллиардами, однако он от этого не перестает быть очень нужным стране и региону. Ровно так же и рынок кедрового ореха – уникального дара нашей природы, ждет своего часа, поддержки и пристального внимания властей.
Восемь лет назад, когда понятия «крымнаш» еще не существовало в мировом лексиконе, мне довелось участвовать в рабочей группе при МПР по разработке Лесной политики России. Где важным пунктом было возрождение местной индустрии таежных промыслов с адекватной переработкой продукции и маркетингом. Сегодня этот важный нормативный документ напрочь забыт, как и многие другие – эпоха отходов и санкций диктует иные приоритеты. Тогда же мы организовали турнэ для коллеги из США, крайне заинтересованного в чистых таежных продуктах из Приморья для своего экологически чувствительного рынка. по фирмам, ориентированным на использование недревесных ресурсов богатейшей уссурийской тайги, прежде всего ореха.Выяснилось, что конкуренцию с китайскими скупщиками по ценам на орех среди заготовителей им выдерживать удается с большим трудом: китайцам, по их же утверждению, завышать скупочные цены помогает само государство. А поставки прямо в Америку, где очень сильно недоверие к качеству продуктов из Китая, приморцам не удаются лишь потому, что нет в регионе единой коммерческой структуры, способной сформировать нужный для серьезного внешнего рынка объем товара. Понятно, нет и гарантий.
Примечательно, что многолетние усилия Амурского WWF и Приморской Ассоциации пчеловодов помогли наконец как-то консолидировать производителей знаменитого некогда уссурийского меда для вывода его на великий рынок АТР и для попытки преодоления на этом рынке сильно раскрученных китайских, башкирских и иных подделок. Но орех – продукт очень специфичный. Из него делают кедровое масло, причем из сибирского и корейского – с очень разными свойствами. Его используют в рознице напрямую, как делает Натси, или в более узком сегменте – в виде кедрового масла. Кстати, качество этого масла – совсем отдельный вопрос. В сибирской и дальневосточной культуре очень сильной в последние десятилетия остается духовная традиция отношения к кедру как носителю особой энергетики и мистики, сопряженной с бытом таежных людей Сибири. В эко-сообществах региона широко практикуется культура «посиделок» где с песнями и в дружном общении люди неспешно чистят кедровые орехи, давят из ядер масло на сугубо деревянных прессах, и продают его на местных рынках как целебный продукт.
Все рассказанное – это лишь вызовы к тем, кто ответствен за комплексное использование ресурсов тайги на пользу людям, а значит и стране. На наш взгляд, активизировать процессы введения ореха в цивилизованный контекст рынка после десятилетий средневековой вольницы могло бы только возвращение ресурсной ренты за пользованиедарами тайги, по крайней мере большей ее части, в распоряжение муниципалитетов, или даже местных общин. Как это было в целом предусмотрено Федеративными договорами регионов до переворота 1993 года, и как отражено в рекомендациях лесной сессии Общероссийского гражданского форума – 2019.
Анатолий Лебедев, ОО БРОК, Владивосток